«Это проблема общества — если архитектура скрывается за забором». Интервью с Александром Кратовичем

Что сегодня происходит с белорусской архитектурой? В каком направлении будет развиваться частное домостроение? Как правильно выстроить отношения между заказчиком и архитектором? За ответами на эти и другие вопросы мы обратились к Александру Кратовичу — председателю экспертного жюри BELARUS DESIGN AWARD, обладателю медали ЮНЕСКО, действующему члену союзов архитекторов и дизайнеров.

D-E: Люди выбирают типовые проекты именно за их дешевизну, индивидуальный дизайн — вещь недешевая, его себе могут позволить далеко не все. Почему работа архитектора стоит дорого? Почему эта профессия носит некий налет элитарности?

А.К.: Насколько мне известно, в мире не существует  понятия — «типовой проект». В этом нет никакого смысла! Например, вы же не пойдете в автосалон «Toyota», чтобы купить там полный комплект чертежей автомобиля «Toyota Land Cruiser» с целью, заметьте, самому его построить в гараже? Мы часто путаем понятие «серийные (типовые) дома» с понятием «типовой проект».

Типовой проект — это чистейшая абстракция, советская выдумка, не имеющая под собой никакой экономической основы. «Серийный (типовой) дом», наоборот, идея! Она связана с тиражным производством, подстроенным под техническую базу и логистическую программу определенного производителя. Здесь очевидны двусторонние выгоды: экономическая — для производителя, и дешевизна предложения — для покупателя. В то же время, у «серийного дома» есть свои издержки: 1) Подгонка решения под возможности и интересы производителя, и, 2) Игнорирование многих факторов удобства, эстетики и долговечности (для клиента). Но если обе стороны согласились с такими условиями, то почему бы и нет?

Реализация так называемого «типового проекта», кроме головной боли, связанной с многочисленными переделками, заменами и упрощениями, ни к чему хорошему не приведет. Проще сделать индивидуальный проект: его стоимость составляет мизерную долю от общих затрат и уж наверняка будет стоить дешевле реальных строительных переделок и подгонок «типового проекта» под конкретные условия.

Отвечая на вторую часть вопроса: дороговизна работы архитектора — миф, придуманный нашими горе-само-строителями. Определенную роль в этом, конечно, сыграло и многолетнее пренебрежение архитектурой в СССР. Поэтому сегодня мы имеем такое общественное мнение и такую архитектуру, какую имеем. Если говорить аргументировано, то стоимость архитектурной работы находится в тесном соотношении со сметой строительных работ. Расчет прост — на 10-20 строителей приходится 1архитектор, отсюда и цена архитектуры соответственно 5-10%. Никакой фантастики.

Налет элитарности, я думаю, профессии придает ее древнее, цивилизационное происхождение, и близость профессии к власти. До недавнего времени профессия была редкостью, архитекторов всегда было меньше, чем врачей или юристов. Да и архитектурное образование — одно из самых продолжительных и трудных, требующее определенного таланта.

D-E: В продолжение предыдущего вопроса. Значительная часть клиентов архитектора — частные лица, заказывающие особняки, виллы, дома. А в нашей стране большая их часть находится за заборами и никогда не становится достоянием общественности. При этом теряется социальная ответственность архитектора: делать жизнь общества и его окружение красивыми. Не видите ли вы здесь противоречия между предназначением архитектора и его реальной деятельностью?

А.К.: Я не люблю рассуждать о высокой миссии архитектора, наша профессия такая же, как и многие другие — полезная и нужная людям. Это проблема общества, если какие-то достижения в архитектуре скрываются за забором, а на видном месте строятся безымянные и безликие здания.

D-E: Предположим, человек захотел построить дом по индивидуальному дизайну, посмотрел ваши работы, они ему понравились, и он пришел к вам с предложением сотрудничества. На каком этапе вы понимаете, что сработаетесь с заказчиком, а в каких случаях — осознаете, что ничего не выйдет?

А.К.: Архитектурный проект и его реализация — это долгосрочный процесс. Интуиция и опыт уже с первых минут общения с заказчиком дает мне понять сложатся отношения у меня с ним или нет. Как правило, если заказчика волнуют реальные проблемы и есть открытая заинтересованность в сотрудничестве — отношения складываются. Если же волнуют некие скрытые, не явно выраженные трудности и сомнения, то работы не будет, эти помехи сигнализируют: не берись!

D-E: С какими наиболее частыми заблуждениями относительно работы архитектора (со стороны заказчика) вы сталкивались в практике?

А.К.: О да, заблуждений много. Начиная от представления, что архитектор это творец, витающий в облаках, и до искаженной картины цен и приоритетов в комплектации объекта. Но основная проблема в том, что заказчик приходит с мерками из автосервиса, парикмахерской, приема у врача, массажиста или тренера — в смысле ценообразования и затрат времени. Они не понимают, что проекту и его реализации в натуре потребуется в десять, в сто раз больше времени, чем по вышеназванным услугам.

Часто возникает ощущение, что заказчики ведут себя так беспечно, как могут вести себя только дети в компьютерных играх: будто жизней у них несколько и можно сначала потренироваться, а потом пожить «начисто». А зачастую заказ дома или реализация большой квартиры бывает один раз в жизни, и второй попытки может просто не быть.

D-E: Могли бы вы для наших читателей пояснить: по каким критериям можно оценивать архитектора при его найме, кроме портфолио работ? Может быть, какие-то личностные характеристики, качества, которые должны быть у хорошего архитектора и которых нет у посредственного?

А.К.: Выбор архитектора или дизайнера сродни выбору друзей: с кем-то комфортно, а с кем-то — душа не лежит. Помимо того, о чем я уже сказал выше, надо обращать внимание на способности, достижения автора, посмотреть реализации объектов, ведь вам предстоит доверить человеку огромные средства, которые уйдут навсегда и изменить что-либо будет уже невозможно!

И не судите об авторе только по визуализациям! Визуализациями, что в Германии, что в России тоже занимаются специализированные фирмы, которые не делают дизайн и архитектуру. Это самостоятельный жанр искусства, сродни иллюстрации, живописи или рисунку. Поэтому дам совет: смотрите всегда реализованные объекты!

D-E: Существует распространенное мнение, что архитектор — всего лишь исполнитель воли заказчика, по сути — наемный работник. Вы согласны с этим? На что вообще похожи образцовые отношения заказчика и архитектора?

А.К.: Да, архитектор исполнитель воли заказчика, но не более чем портной. Заказчик не может все знать и понимать, да и незачем ему это. Я всегда говорю, что диапазон профессии архитектора таков: от «помочь сделать» до «воплотить мечту»!  Другими словами, диапазон этот от роли «проектанта» до роли «художника».  Выбирать клиенту самому, в меру его амбиций и желаний. Я лично (так сложилось) работаю в роли «проектанта-художника». Я всегда выведываю у клиента все, что только мне необходимо знать о нем и его привычках, ведь риск ошибки в решениях очень велик! Таким образом, путем задавания вопросов происходит сужение круга задач до круга предпочтений заказчика.

Образцовые отношения между архитектором и заказчиком? Я бы привел такой пример: когда все начинается с того, что заказчик находит себе архитектора по его реализованным объектам, по работам, которые нравятся безусловно. И когда появляется желание просить архитектора сделать «так же» или «похоже» на то, что понравилось. Так заведено во всем мире. Ведь когда вы идете на концерт, вы не идете просто «песни послушать». Вам точно известно кто исполнитель, вы понимаете, за что платите. Я последнее время так и работаю, меня находят по публикациям в профессиональной прессе. Очень облегчает работу!

D-E: В начале работы над частным домом — стремитесь ли вы понять образ жизни владельцев, чтобы расположить помещения наиболее удобно, или, наоборот — пытаетесь донести до заказчиков принятые стандарты и правила?

А.К.: В мире так много всего придумано, так все отшлифовано, столько идей витает в воздухе, что заказчик даже не догадывается об этом. Так чего же я буду его мучить? Я спрошу непременно все, что мне надо, ведь я хочу угодить заказчику на 100%, это естественно, и безопасно для меня.

D-E: А если брать в более глобальном смысле: должен ли архитектор нести некую образовательную, или просветительскую функции, показывать людям «как надо», «как может быть»?

А.К.: Архитектура —  молчаливое искусство, так же как и музыку, ее пальцами не покажешь. Здесь важен элемент доверия! Люди часто не понимают, что у объекта есть свои границы и пределы  функции и выразительности дизайна! Моя задача состоит в том, чтоб «выжать воду из камня». Просветительские функции? Вот наша беседа с вами, можно еще книжки посмотреть, интернет…

D-E: По вашему мнению — должен ли быть современный архитектор многозадачным? Выступать руководителем, распределяющим работу между подчиненными, отвечающим за поиск и своевременную поставку отдельных материалов, за дизайн интерьера строящегося объекта в целом? Или лучше не мешать «мух с котлетами» и оставить на долю архитектора только творческий аспект работы?

А.К.: Работу архитектора можно сравнить с добыванием слабообогащенной руды. Тем не менее, эта работа стоит того. Нельзя исключить ни одного звена, все одинаково важны. Скажу по секрету, иной раз, на какую-нибудь мелочь больше времени уходит, чем на весь проект дома. Но об этих трудностях я стараюсь заказчику не говорить. Пот в работе не должен быть виден.

Часто с целью удешевления люди заказывают только эскизный проект: без чертежей, без сопровождения. Тем самым они переплачивают, а результата не имеют, потому что ведение объекта, особенно интерьера — необходимое звено в работе, но, поверьте, совсем неприбыльное.

D-E: Кроме прекрасных работ в Беларуси, у вас немало проектов и за границей, в той же Германии. Расскажите в чем отличия работы «здесь» и «там»? И где комфортнее всего работалось именно вам?

А.К.: Работая в Германии, я успел поучаствовать в 14 проектах, это много, с учетом того, что почти все они реализованы. В чем отличие работы там и у нас? В Германии, например, очень много внимания уделяют продумыванию решений, это, в общем-то, единственное, что отличает наши проекты от их проектов. Времени уделяют больше в разы! Никогда ничего не переделывают, потому, что все трижды продумано и проверено. Вначале для меня такой метод работы был откровением, я полагал, что у них есть какие-то секреты, тайны и приготовился их открыть, рассекретить. Нет — просто тщательная, долгая, вдумчивая работа и никаких переделок. Мне лично работать там было очень комфортно, крылья вырастают, когда никто, никогда в твоей компетенции не сомневается, очень непривычно. Но и степень ответственности высока: если ты не справляешься — тебя просто увольняют.

D-E: Если говорить о современной городской архитектуре, в крупных мегалополисах сегодня много зданий из стекла и бетона и мало зелени. У нас это усугубляется еще и погодой: всего один из шести солнечных дней в году. Способствует ли это ухудшению настроения жителей, увеличению их раздражительности и агрессии? Нужно ли властям уделять внимание этой проблеме?

А.К.: Раздражает людей не стекло или серый цвет, а бездумность, грубость, формальность во многих решениях в городе. Любовь, внимательность, тщательность и профессионализм в решениях люди понимают без лишних слов. Город — это такая сложная система, что не все решается только архитектурой, необходимо учитывать мнение всех специалистов, так или иначе причастных к решениям архитектуры и планировки города. Специалисты готовы сказать свое веское слово, беда в том, что их никто не спрашивает. Я имею в виду специалистов широкого профиля, социологов, историков, культурологов, психологов, а не только специалистов технического профиля. Примеры хороших решений встречаются в Минске, но, к сожалению, не часто, скорее это исключение, чем правило.

D-E: Будет ли развиваться экологичное направление в частном домостроении? Уже сейчас становится модным делать все по максимуму из природных материалов, но станет ли это мейнстримом именно в Беларуси?

А.К.: Экологичность решений — это перспективный путь развития, и толкает их на это не просто мода на такой тренд, а необходимость. Просто мы  живем в другом времени и для нас это пока дорогостоящее «развлечение», не имеющее экономического смысла. Решение экологических вопросов в строительстве — это всегда программа перспективного планирования и связана с большими инвестициями, отдача от которых может быть в долгосрочной перспективе, как например, электростанции, аккумулирующие солнечную энергию или энергию ветра. Но, некоторые локальные элементы экологических решений у нас используются и они оправданы.

D-E: Есть ли будущее у модульной архитектуры? Могут ли вообще объекты, сложенные из «кубиков» претендовать на звание предмета искусства, или их предназначение лежит в функциональной зоне?

А.К.: Идея модульности в архитектуре? Мне кажется, я знаю ее истоки! У нас на архитектурном факультете еще во времена моей учебы увлекались этой темой. Это идея растущей архитектуры, такого початка с зернами. Она была реализована много лет назад японским архитектором Кисе Куракавой в гостиничном здании в Токио. Она же была опробована в метаболистической архитектуре Кендзо Танге, и связана с исканиями архитектуры будущего британской группой Арчигрем. Сейчас молодые архитекторы снова взялись за эту тему, видимо, на нашем архитектурном факультете эта идея до сих пор в моде…

Арх. Куракава. Модульная гостиница «Накагин». Япония 1972 г.

Идеи модульного роста группы Арчигрем воплощенные в «бесконечном офисе». Германия 2011 г.

Сама по себе идея красивая, но очень неуклюжая: ничего в итоге у них не «проросло», не развилось. Это была попытка переноса машинной технологии в архитектурную тематику. Но архитектура и сегодня остается очень архаичной сферой человеческой деятельности: даже в самых развитых странах по-прежнему много грязного, пыльного и тяжелого ручного труда. Пока проще сломать и перестроить, чем везти издалека некий модуль, чтобы его с большим трудом смонтировать на месте и при этом лишить себя радости создать что-то непредсказуемое и красивое.

D-E: Как вы относитесь к домам, которые печатают на принтерах? Считаете ли вы вообще такие «распечатки» архитектурными объектами, и есть ли у этой технологии будущее?

А.К.: Вот печатающие технологии — это прорыв. Тот случай, когда архитектура и строительство наконец-то станут таким же прогрессивным производством, как и другие современные технологии, наконец-то появится шанс избавиться от тяжелого ручного труда в строительстве. И возможности формообразования — просто безграничные!

D-E: Каким из своих проектов вы гордитесь больше всего и почему? А какой хотели бы сегодня переделать?

А.К.: Как я уже говорил как-то раньше, мне всегда больше всех нравится мой последний, еще незавершенный объект, на него возлагаешь все надежды. А если серьезно, то я не страдаю комплексом «вечного авторства», мои законченные объекты остаются моими на фотографиях, большинство из них опубликованы в ведущих профессиональных изданиях. А в натуре — это собственность владельца объекта и он вправе переделать или сохранить как было. Мои клиенты счастливы и пока ничего не хотят переделывать. У нас, я считаю, авторское право ложно понимается. Вот «Дом у Троицкого» — пример «жертвы» такого авторского права, архитектор имел его на достройку ранее построенного «длинного» дома на Сторожовской. Может лучше, было не обращать внимания на это авторское право и провести открытый конкурс с обсуждением проектов?

Что касается моих объектов, я бы сказал, скучно переделывать ранее сделанное, лучше заново построить. Вообще-то, я редко бываю на своих завершенных объектах, они у меня отработанный материал, мысли заняты новыми идеями.

D-E: Свободных земельных участков в Беларуси пока хватает. Но рано или поздно мы столкнемся с дефицитом земли, участки станут более компактными, дома начнут располагаться ближе друг к другу. В принципе, в легком виде мы сегодня уже наблюдаем это в престижных районах, тех же Дроздах. В условиях «тесноты, да не обиды» — каким должен быть дом белоруса с точки зрения баланса между приватностью и публичностью? Можете привести примеры конкретных архитектурных или дизайнерских решений, помогающих найти этот баланс в отдельно взятом доме?

А.К.: Публичность или приватность — это вопрос ментальности нации и психологии конкретных людей. Я видел в Германии, как среди традиционных домов с маленькими окошками стоял один ультрасовременный дом с большим остеклением вокруг. В вечернее время жители всех окружающих домов становились участниками шоу «жизнь за стеклом», чувствовалось не скрываемое раздражение соседей. Другой пример — Амстердам, есть там очень красивый район с домиками в стиле ардеко 30-40х годов ХХ века: из красного кирпича, с красивыми большими витражами в гостиной и столовой. Вот это была мера стекла и стены! Вечером, проходя по улице, невольно видишь, как вся семья собирается на чаепитие у большого круглого стола со свечами и чудной сервировкой. Мне как-то ближе такая атмосфера дома. Сама по себе плотность застройки — не проблема, это городской тип частной застройки, он тоже имеет право на существование.

D-E: Считаете ли вы ландшафтный дизайн обязательным условием для хорошего, красивого дома? Или вариант «10 соток газона» — тоже имеет право на жизнь?

А.К.: Газон и небольшой цветник — вполне нормальное решение для небольшого участка, это норма для британского типа дома. Это лучше, чем как у нас часто бывает, когда весь участок засаживают туями.

D-E: Молодое поколение сегодня все чаще заказывает себе относительно простые дома: в один этаж, без мансард и подвалов с бильярдом. Основной критерий — необходимая, разумная достаточность. По вкусу ли вам эта тенденция, и согласны ли вы с утверждением вашего коллеги: «Дом — это умение себе отказать»?

А.К.: Не знаю, что имел в виду коллега, но я считаю, что да, отказ! Отказ от благ большого города, где проходят все главные события современной жизни. Ведь современная цивилизация урбанистична.

Сейчас в мире стала актуальным иметь квартиру в центре мегаполиса, где жизнь не утихает ни днем, ни ночью, где рядом с домом — выставки, клубы, рестораны и твои друзья. Это тип жилья небольшой площади в современном многоквартирном доме, но непременно в «Сити».

Я часто слышу жалобы от клиентов, что за городом живется, не так комфортно, как ожидалось. Все же у нас еще пригородная зона не готова для полноценной жизни. Что касается домиков «микро» о которых вы тоже писали, то я считаю это расточительством, таким же, как и наше дачное строительство. Все пригороды у нас испорчены дачной застройкой, «обросли» как плесенью безобразными и часто бесхозными домами. Особенно ужасно это выглядит с самолета при подлете к Минску. Мы даже не задумываемся, что это огромная экологическая проблема. Как показывает зарубежный опыт, дома, даже маленькие, должны быть рациональными по форме и планировке. Альтернатива им могут стать квартиры в таунхаузах (двухэтажных блокированных домах с самостоятельным входом). У нас же экономика строительства и культура владения землей пока не работают.

D-E: У каждого свое представление об идеальном месте в котором он бы хотел жить. Расскажите о вашем личном, образцовом загородном поселении: на что оно похоже, сколько людей в нем проживает, какой этажности дома, какая инфраструктура, сколько зелени и т.д.

А.К.: Мне кажется, такого идеального поселения не существует. Идеальность определяется гармонией соотношения природы, ландшафта, архитектуры. Банально? Да!

Вот, например, наши микрорайоны решены очень «грамотно», обосновано, но жить там не хочется. Маленькие города Италии, Португалии или Испании необыкновенно красивы и романтичны, но они очень нефункциональны, совсем безграмотны с точки зрения современного СНиПа.

Есть много примеров современной архитектуры (и я видел их реально), которые, несмотря на современный внешний облик, мало чем отличаются от исторических городов: та же замкнутая структура, та же высота, тот же масштаб. Потому, что человек, несмотря на большие изменения в технологиях, сам-то не изменился.

Мне кажется, хватит строить то, что морально устарело уже 30лет назад, когда мы будем все это исправлять?

D-E: У вас есть проект мечты? Если бы не стоял вопрос финансов и административных согласований — что бы хотели построить?

А.К.: Проект моей мечты это не какой-то абстрактный объект. Мне нравится решать сложные запутанные проблемы и находить решения, которые никто не ожидал. Люблю удивлять! Имел много раз такой опыт, и такие решения мне интереснее и дороже всего.

Искусство архитектуры — это искусство компромиссов. Путем преодоления противоречий в сплетении многих факторов и находятся неординарные решения.

Беседовал: Дмитрий Малахов

Фото героя статьи: Андрей Нежуга

При подготовке статьи использованы иллюстрации с сайта http://svarokmaster.by/